ДЕДУШКИНЫ СКАЗКИ

- Дедушка (Семен Абрамович Фурманов. Прим. В.Н.), расскажи, как ты был машинистом на паровозе.

Дедушка расправляет усы и явно доволен тем, что в семье нашёлся человек, который будет слушать его со вниманием.

- Сначала я хорошо учился в Реальном училище и стал слесарем. Меня увлекала техника, а вот мои братья Михаил, Осип и Данька, так те пошли по коммерческой линии. Ну вот, приняли меня в железнодорожное депо ремонтировать паровозы, а когда я узнал их вплоть до винтика, поставили меня помощником машиниста на маневровый паровоз.

- Дедушка, а что это такое? Ты бросал уголь в топку?

- Нет, для такой работы был неграмотный кочегар, а я следил за исправностью паровоза, смазывал, чистил и присматривался, как сам машинист управлял рычагами и давал гудок, один гудок - значит, едем вперед, два гудка - назад.

- Ну, дедушка, что же здесь трудного? И я бы смог.

Все легко, если умеешь. Маневровые паровозы назывались «Кукушкой», но управлять ими надо было с пониманием и за сцеплением следить, и вагоны не сильно толкать.

- А потом?

- Потом я стал машинистом и учил своего помощника внимательно ухаживать за "Кукушкой".

- А потом?

Дедушка стал серьезней рассказывать:

- Потом мне поручали водить товарные поезда на перегоне Харьков - Лозовая. А в этих поездах знаешь сколько вагонов? Бывало до двадцати. Ты когда-нибудь посчитай, сколько вагонов в товарном поезде и какой он длинный (дедушка явно гордился своим бывшим положением машиниста). Да и паровозы для товарного поезда куда больше, чем "Кукушка", четырехосные, высокие.

- И труба выше и гудок громче?

Дедушка, хоть и недоволен не профессиональностью вопросов, но все равно охотно продолжает:

- А потом стали прицеплять в мои составы два-три пассажирских вагона, и стал поезд называться товаро-пассажирским с билетами подешевле. Ездил я туда и обратно целых 12 лет; изучил на дороге каждую станцию, каждый поворот, каждый подъем и спуск, и уже знал, где поддать пару, а где притормозить, где мосты, где перегоны, чтоб вовремя дать гудки...

- Дедушка, а как же ночью, ты не спал?

- Спать на паровозе нельзя. Поэтому даже будка у машиниста была только с крышей и с боковыми стенками, с окнами без стёкол, а задней стенки вовсе не было. Ветер со всех сторон, а зимой - стужа... Какой тут сон... Двигаться надо, чтоб не замерзнуть. Вот я и заболел сильно.

- Ну, про болезни - потом, расскажи про крушение.

Да, однажды зимой было такое, говорит дедушка (и в его глазах появилась тревога), почему-то вагоны сошли с рельс и задние упали... Я быстро затормозил, выскочил из будки и, сам не свой, бегу посмотреть... И вижу ... кровь на снегу. Я подумал: "Ну, будут меня судить, и даже не заметил, что на этот раз не было пассажирских вагонов, а упали товарные. Откуда кровь? Оказалось, в вагонах была свежая рыба! Ну, а судили путепроводчиков, которые проглядели неисправности рельс.

- Дедушка, а ты царя в поезде возил?

Тут дедушка приосанился и даже пригладил руками полы старого пиджака... И хотя от двух царей, при которых ему пришлось прожить, он ничего хорошего не имел, но в нем всколыхнулась капелька верноподданнического чувства в смеси с гордостью за свою роль машиниста, предназначенного для царского поезда.

- Чуть было не пришлось. Был тогда у нас царь Александр Третий. Сильный такой! Как-то был у нас в городе. Объявили, что он будет на Театральной площади с народом разговаривать. Я пошел посмотреть. Людей - видимо-невидимо... Я только

увидел: царь стоял на подмостках, ему дали подкову, а он на глазах у всех ее разогнул. Потом сел в фаэтон и уехал...

- Ну, а как же с поездом?

- Так вот, однажды вызвали меня и сказали: "Вы, господин Фурманов, умеете владеть новым тормозом Вестингауза, а потому будете вести на своем перегоне царский поезд на котором установлены эти тормоза". Ну, что ж, нужно, так нужно... Был, правда, ещё один машинист у нас в звене, знавший этот тормоз. Подготовили всю бригаду для поезда и меня машинистом. А за несколько часов до прибытия поезда эту бригаду полностью сменили и назначили другого машиниста. Наверное, так делали на каждом перегоне с целью защиты царя. Да вместо защиты получилось наоборот. Этот самый машинист, оказалось, был террористом и на большом спуске перед станцией Борки специально резко затормозил новым тормозом и устроил крушение. Царский вагон был в середине состава и удержался, а задние вагоны и паровоз свалились по высокой насыпи.

- И машинист ?!

- Машинист убился ...

- А царь живой?

- Да. Говорили, что он страшно рассердился на машиниста и сказал: «Пойду-ка посмотрю на этого сукина сына, который хотел моей смерти". Соскочил с подножки своего невредимого вагона и сам пошел к перекинутому паровозу. Потом на этом самом месте, у насыпи возле станции Борки, была построена церковь в честь сохранения царской персоны. Когда будешь ездить в поезде, увидишь её...

- Дедушка, расскажи теперь про болезни.

- Ну, это в другой раз. Не забудь посмотреть на церковь, ее бы не было, если бы поезд повел я, сказал дедушка, думая скорее о чести за свою тогдашнюю специальность, чем о любви к царю. Церковь, действительно, одиноко стояла подле железнодорожного полотна у станции Борки аж до самой войны. Когда её разбомбили, кирпичи растащили, фундамент зарос полевыми душистыми травами и теперь, кроме меня, наверное, никто не знает эту историю... Продолжение в следующей сказке.

ДЕДУШКИНЫ СКАЗКИ (с комментариями)

Помнишь, я рассказывал про будки машинистов на паровозах, что они были без задней стенки, что машинистам было холодно и что я очень заболел. Так вот, было у меня много болезней, но самая главная - отморожение ног и плохая циркуляция крови, и я всё время лежал. Врачи сказали, что лекарства не помогут и нужно отрезать обе ноги. И вот, откуда-то узнали, что в Германии есть профессор, который может меня вылечить. Написали ему письмо, и был получен ответ: "Привозите больного".

- Как же тебя везли, дедушка?...

- А очень просто: получили 2 заграничных паспорта, купили 2 билета до города Гейдельберга (тогда это было легко), положили меня на носилки, накрыли простынёй

так, чтоб она не касалась пальцев ног (даже от этого было очень больно), и внесли в вагон. Твоя бабушка была со мной и все это устраивала. Приехали в гостиницу и вызвали того профессора. Он осмотрел меня и коротко сказал: "Оперировать не надо, больной будет ходить". Потом стала приходить к нам аккуратная фрау с небольшим ящиком и делала на моих ногах электризацию.

Фотография. «Дом в г. Харьков на Конторской ул.32. Здесь жили бабушка и дедушка с детьми (на 1-м этаже). А за домом был двор и огород.»

- Как, настоящим электричеством?

- Ну да, только в ящике электричество было в аккумуляторах (когда будешь учить физику, узнаешь что это такое).

- А как ты начал ходить? Очень скоро?

- Не очень, но электризация хорошо действовала: скоро прошли боли, а потом мы с бабушкой понемногу проryливались по Гейдельберry. Вон там, на стене, видишь, две цветные длинные картинки под стеклом. Это Гейдельберг, холмистый, весь в зелени, и речка Неккар, приток Рейна. Домики все аккуратные с черепичными крышами. А чтобы на улицах был порядок, немцы всегда предупреждают:

- lmmer rechts! (Только вправо!).

Вернулся я домой и до сих пор, как видишь, на своих ногах. Дома я продолжал делать электризации сам, как научил меня немецкий профессор, снабдивший меня ящиком с аккумуляторами...

- Дедушка, а на паровозе ты снова ездил?

- Нет, пришлось уйти с железной дороги.

- А что. же ты делал?

- Ну, тогда я согласился стать компаньоном "Братьев Фурмановых''. У нас была фабрика железных кроватей.

Комментарий #1. Во дворе. где жили двое из братьев, где-то на берегу речки Лопань стоял длинный деревянный сарай. В нём были закопченные окна: изнутри, через открытые ворота, раздавался звон наковален. Чёрный смрад исходил от горна, раздуваемого ножным мехом; рядом валялись железные прутья. из которых делали каркас кроватей и гнутые спинки с несколькими завитками для красоты. Работало там не больше 30 человек, и этого было достаточно, чтоб хозяева считали себя зажиточными.

- Дедушка, а почему ты теперь живешь в другом доме и без фабрики?

- Мне это дело не нравилось, а тогда можно было дёшево купить этот дом у одного старика по фамилии Манryби. Я тут устроил водопровод и канализацию. Вот мы и зажили тут...

Комментарий #2. В длинном коридоре с дверьми из четырех комнат прицепили на стенку полукруглую чугунную раковину с отводом в канализацию... Над раковиной скучно торчал медный кран. Вот и умывайтесь... только воду экономьте, потому что за нее надо платить по счетчику. Дед умывался под тоненькой струйкой...

- А потом?

- Потом у меня был магазин. Тогда все, кто хотел, мог чем-нибудь торговать. Вот я начал торговать всякими хозяйственными товарами, скобяными изделиями, инструментами, красками и лаками.

- Где же ты всё это брал?

- Очень просто. Разные фабрики присылали мне свою продукцию для продажи. Краски и лаки, например, присыла-ла фабрика Саввы Мамонтова (помнишь, я показывал тебе большой альбом с фотографиями фабрики и всей семьи Мамонтовых с компаньонами в их большом деле). Его мне прислали для рекламы. А когда появились примусы, я их самый первый в городе продавал!

- Это я помню, дедушка. Когда меня маленького привели дважды в твой магазин, то примусы блестели, бабушка сидела за кассой, а ты что-то раскладывал на полках.

Дедушка стал хвалиться:

- Да, магазин был на центральной Павловской площади. Он и теперь есть, но забит, и там нечем и некому торговать, потому что была революция. Он высокий, снаружи кажется одноэтажным, а на самом деле...

Тут деда заносит, и он даже загибает пальцы.

- Считай: подвал - это этаж, торговый зал - этаж, антресоль в зале - этаж, а там, по ступенькам, был еще этаж, потом - чердак... Вот тебе пять этажей.

Дедушка все ещё хотел признания своего бывшего величия не только на железной дороге, но и в торговом мире.

Комментарий #З. Вскоре после его смерти на месте всех старых торговых строений квартала построили пятиэтажный Центральный Универмаг.

Дедушкины сказки кончились. Теперь будет рассказ про дедушку. В своём магазине он записывал в книгу расходы и приходы, поэтому считал себя счетоводом и поступил на службу в управление своей любимой железной дороги. Его умения хватило на двухнедельный срок. А тут наступила реквизиция всего недвижимого имущества, и дом дедушки перестал быть его домом. Жить в нем уже нельзя было. Дедушка с бабушкой наняли тачку и привезли на ней в нашу квартиру две кровати и узел с одеждой, оставививши а может быть, продавши столовый стол, люстру с керосиновой лампой внутри, диван, буфет, несколько стульев с высокими спинками и маленький шкаф с книгами. Дедушка ходил по улицам и встречал своих знакомых, чья судьба походила на его судьбу. Что-то надо было делать, чтобы не сидеть без дела. Немощные старики снова подались в торговлю. Рождались артели, кооперативы кустарей, кустари одиночки, надомники. Никогда не куривший дедушка нанялся продавать папиросы. Его снабдили складным столиком со съемным ящиком,

который называли лотком, дедушку называли лотошником. Ему отвели место на людной улице у стенки между кафе бывший "Нотер" и галантерейной лавкой, где можно было на ночь оставлять лоток.

«Я занят делом» - говорил дедушка (хотя проку от дела было мало, а больше возни: стоя у лотка, надо было следить, не приближаются ли беспризорные, чтоб вовремя защитить своим телом "товар" от налёта ). А в холодные дни дедушка грел руки в рукавах и топал отмороженными ногами, добывая сомнительную "выручку". Эта выручка выявлялась при "переучете", когда дедушка приволакивал домой мешок с товаром, раскладывал стопками коробки с папиросами, одна другой ярче, и при помощи счётов добивался, чтобы "всё сходилось". Всё сошлось, когда дедушка умер^**), оставив в наследство шубу, из которой мне сделали куртку, рекламный альбом Саввы Мамонтова, который я использовал для небольшой коллекции царских бумажных денег, и немножко этих самых денег, неизвестно зачем сохранившихся у дедушки под тюфяком.